Всѣ говорятъ: нѣтъ правды на землѣ; Но правды нѣтъ — и выше. Для меня Такъ это ясно, какъ простая гамма. Родился я съ любовію къ искусству; Ребенкомъ будучи, когда высоко Звучалъ органъ въ старинной церкви нашей, Я слушалъ и заслушивался — слезы Невольныя и сладкія текли. Отвергъ я рано праздныя забавы; Науки, чуждыя музыкѣ, были Постылы мнѣ; упрямо и надменно Отъ нихъ отрекся я и предался Одной музыкѣ. Труденъ первый шагъ И скученъ первый путь. Преодолѣлъ Я раннія невзгоды. Ремесло Поставилъ я подножіемъ искусству; Я сдѣлался ремесленникъ: перстамъ Придалъ послушную, сухую бѣглость, И вѣрность уху. Звуки умертвивъ, Музыку я разъялъ, какъ трупъ. Повѣрилъ я алгеброй гармонію. Тогда Уже дерзнулъ, въ наукѣ искушенный, Предаться нѣгѣ творческой мечты. Я сталъ творить, но въ тишинѣ, но втайнѣ Не смѣя помышлять еще о славѣ. Нерѣдко, просидѣвъ въ безмолвной кельѣ Два-три дня, позабывъ и сонъ, и пищу, Вкусивъ восторгъ и слезы вдохновенья, Я жегъ мой трудъ и холодно смотрѣлъ, Какъ мысль моя и звуки, мной рожденны, Пылая, съ легкимъ дымомъ исчезали!... Что говорю? Когда великій Глюкъ Явился и открылъ намъ новы тайны (Глубокія, плѣнительныя тайны!) — Не бросилъ ли я все, что прежде зналъ, Что такъ любилъ, чему такъ жарко вѣрилъ, И не пошелъ ли бодро вслѣдъ за нимъ Безропотно, какъ тотъ, кто заблуждался, И встрѣчнымъ посланъ въ сторону иную? Усильнымъ, напряженнымъ постоянствомъ Я наконецъ въ искусствѣ безграничномъ Достигнулъ степени высокой. Слава Мнѣ улыбнулась; я въ сердцахъ людей Нашелъ созвучія своимъ созданьямъ. Я счастливъ былъ: я наслаждался мирно Своимъ трудомъ, успѣхомъ, славой; также Трудами и успѣхами друзей, Товарищей моихъ въ искусствѣ дивномъ. Нѣтъ! никогда я зависти не зналъ! О, никогда! — ниже, когда Пиччини Плѣнить умѣлъ слухъ дикихъ парижанъ, Ниже, когда услышалъ въ первый разъ Я Ифигеніи начальны звуки. Кто скажетъ, чтобъ Сальери гордый былъ Когда нибудь завистникомъ презрѣннымъ, Змѣей, людьми растоптанною, вживѣ Песокъ и пыль грызущею безсильно? Никто!... А нынѣ — самъ скажу — я нынѣ Завистникъ! Я завидую; глубоко, Мучительно завидую. — О небо! Гдѣ жъ правота, когда священный даръ, Когда безсмертный геній — не въ награду Любви горящей, самоотверженья, Трудовъ, усердія, моленій посланъ, А озаряетъ голову безумца, Гуляки празднаво?... О Моцартъ, Моцартъ!